<Ионафан был всем обязан Давиду, ведь именно ему, как и Саулу, предстояло сразиться с великаном, но, как и его отец, он не смог принять вызов Голиафа. Давид пленил сердце Ионафана не только своей удалью, но и обаянием его личности, ибо он полюбил его как свою душу. И эти черты Давида, помимо того, что он был помазанником Божьим, делают его прообразом Господа Иисуса Христа.
Еще до публичной известности Давида были те, кто знал о его достижениях, например, слуга Саула, который сказал: „Вот, я видел сына Иессея Вифлеемского, хитрого в игре, и могучего доблестного, и воинственного, и благоразумного в делах, и красивого, и Господь с ним“ (1 Цар. 16:18). Хотя Давид находился рядом с Саулом, который много слышал о нем, Саулу, по-видимому, не пришло в голову, что этот „могучий доблестный человек“ действительно „человек войны“ и именно тот, кто должен победить великана.
Но Ионафан был очень привязан к Давиду. Нет никаких указаний на то, что его влекло к Давиду, пока юный арфист очаровывал злой дух Саула, но как только сила Давида проявилась в поражении филистимлянского чемпиона, Ионафан, похоже, ощутил все очарование личности Давида.
Сила Давида заключалась не в оружии, которое предлагал Саул, и не в том, что могло бы привлечь сильных мира сего; праща и камень красноречиво свидетельствовали о том, что „Господь был с ним“, ибо они не были оружием человеческой войны. Великан мог презирать юношу с его посохом, но он был побежден им и убит его же мечом; так и сатана и его власть были уничтожены смертью - оружием, которым сатана наводил ужас на человека.
Читая Евангелия, и в особенности Евангелие от Иоанна, в котором представлена Личность Сына, мы видим, как привлекательны дела, слова и Личность Сына. Посланные взять Его были вынуждены вернуться без Него, сказав пославшим их: „Никогда человек не говорил так, как этот Человек“. Симон Петр сказал: „Господи, к кому нам идти? Ты имеешь слова жизни вечной“. Марию Магдалину, из которой Господь изгнал семь бесов, привлекла к Нему не только сила Господа, но и Он Сам во всем Божественном очаровании Своей Личности, что заставило ее сказать Иисусу, когда она приняла Его за садовника: „Господин, если ты понес Его сюда, скажи мне, где ты положил Его, и я возьму Его“.
Многие были увлечены великой победой Давида, воспевая: „Саул истребил тысячи свои, а Давид десять тысяч своих“; но они, как и Ионафан, не заметили привлекательности личности Давида. В Ионафане была особая оценка Давида, которая проявлялась в его поступках. Все, что отличало Ионафана, он положил к ногам Давида: свою одежду, свидетельствующую о том, что он царский сын, свои одежды, отражающие его личные качества и отличия, свой меч и свой лук, которые были орудием его побед, и свой пояс, который он носил в своем верном служении Божьему народу. Все вложено в руку Давида в знак признания его величия и достоинства.
<Открыли ли мы для себя величие и ценность истинного Давида? Принесли ли мы к его ногам все, чем мы являемся, и все, чем владеем? сть также привлекательность его личности, которая заставляет нас избавиться от всего, что отличает нас как людей во плоти, чтобы отныне быть здесь только для него. <Мы всем обязаны Христу. Он одержал могущественную победу, избавившую нас от власти врага, и принес нам это великое избавление бесконечной ценой для Себя. Павел хорошо написал: „Он умер за всех, чтобы живущие отныне жили не для себя, но для умершего за них и воскресшего“ (2-е Коринфянам 5:15).
Ионафан был готов занять второе место в царстве, хотя и был наследником Саула, зная, что царем станет Давид. Он хорошо отзывался о Давиде перед отцом, хотя это и сердило отца; он и сам сердился, видя злой нрав отца по отношению к Давиду. Но как ни велика была любовь Ионафана к Давиду, как ни велика была его преданность ему, одного не хватало: он не был готов к месту отвержения, он предпочел дворец Саула пещере Адуллама с Давидом.
Много трудностей подстерегало Ионафана на пути, когда он не занял место вне дома Давида. Его восторг перед Давидом не избавил его от последствий общения с отцом в день испытания. Если бы он занял место отверженного вместе с Давидом, ему пришлось бы разделить трудности и разочарования Давида, но он был бы избавлен от позорного поражения на горе Гильбоа, которое положило конец всем его надеждам разделить почетное место Давида, когда он взойдет на престол. <Как христианам, нам полезно усвоить, что путь разделения в отвержении со Христом - это путь, на который нас призвал Бог, и хотя этот путь сопряжен со многими трудностями и опасностями, он избавит нас от позора ассоциаций, в которых позорится Имя Господа, и от того, что может только огорчать сердце, которое в какой-либо мере находит удовольствие во Христе. Пусть наша радость от Того, в Ком Отец находит Свою радость, позволит нам идти в стороне от всего, что позорит Христа, занимая с Ним место „вне стана“. Естественная привязанность позволила Ионафану остаться дома с Саулом, но не позволила ему разделить отвержение и славу Давида.
История Ионафана по отношению к Давиду содержит много ценных уроков для нас. Мы можем восхищаться его простодушным восхищением Давидом, его большой любовью к Давиду, его восторгом по отношению к Давиду, его хорошими словами о Давиде, его стремлением обеспечить безопасность Давида - и во многом из этого мы могли бы подражать ему, но как печально, что при стольких похвальных качествах Ионафан не смог достичь той полной преданности, которая позволила бы ему разделить все опасности и трудности на чужом месте.
Со стороны Давида не было сдержанности, он нисколько не упрекал Ионафана за то, что тот не присоединился к нему; и как реальна была скорбь Давида по поводу печального конца того, кто так дорого любил его. И еще долго после ухода Ионафана Давид вспоминал о заключенном между ними договоре и спрашивал, не осталось ли кого-нибудь из дома Саула, чтобы оказать ему доброту ради Ионафана.
Как хорошо, что в Мефибошете мы видим аналог его отца Ионафана. Ионафан начал хорошо, но конец его был печален. В случае с Мефибошетом, как хорошо все закончилось. В то время, когда Давид был отвергнут, он был скорбящим. Он, конечно, должен был пойти с Давидом на место его отвержения и суда, но если ему мешали и клеветали, он все же был верен Давиду, оплакивая все время его отсутствия на царстве и ожидая только его триумфального возвращения в свое царство.
<Ионафан выбрал город, когда Давид вынужден был бежать от Саула; но хотя Мефибошеф был в городе, когда Давид был в отъезде, вынужденный бежать от Авессалома, для него там не было радости, для него это была пустыня, потому что там не было истинного царя.
Два с половиной колена были готовы идти за Иордан, чтобы сражаться, но не были готовы жить там. Они не достигли Божьего замысла о них. Совсем иначе поступила Руфь, вернувшаяся в землю со своей овдовевшей свекровью, сказав: „Куда ты пойдешь, туда и я пойду… где ты умрешь, там и я умру, и там буду погребена; так поступит Господь со мною и еще, если только смерть разлучит тебя и меня“. Если бы это был язык Ионафана, как сильно изменился бы его конец. Пусть это будет языком наших сердец, выражением преданности, которая желает только взять крест, чтобы следовать за Христом, не искать в этом мире ничего, кроме Его воли, и надеяться на свою долю с Ним в Его Царстве.