Лука 2:7, Иоанн 18:12, Иоанн 20:25
Первая часть этой статьи была опубликована в октябрьском номере 2009 года, но мы посчитали, что лучше поместить ее целиком в этом номере для вашего назидания (прим. редактора)
В Ветхом Завете есть два упоминания о связывании жертвы: в Бытии 22:9 Авраам говорит, что „связал Исаака, сына своего“, а в Псалме 118:27 - „связал жертву веревками“. В этих словах мы видим силу Божественной любви, которая никогда не уклонится от исполнения того, что эта любовь определила. Когда Господь Иисус сказал: „Отче, спаси Меня от часа сего“, Он указал на Божественную причину, которая привела Его к этому часу.
В приведенных выше местах Писания есть три вещи, которые, говоря человеческим языком, занимали Господа Иисуса. Что касается славы Его Божества, то ничто не могло удержать Его, поскольку Он всемогущ, но Божественная любовь запланировала путь, который должен был завершиться крестной смертью.
Отложив Свою славу, или опустошив Себя от внешнего проявления Своей славы и заняв место среди людей, Он принял ограничения человечества, чтобы принести благодать Божию, пришедшую в этот мир в Его лице, таким, как мы с вами. Чтобы стать нашим первосвященником, согласно Евр. 2:14, Он принял на Себя то состояние, которое было нашим естественным жребием, но без греха, чтобы испытать все условия человеческой жизни. Поэтому, когда Он родился совершенно естественным образом от женщины, Его „облекли в пелены и положили в ясли“. Эти пелены показывали, что Он действительно был маленьким ребенком и нуждался в тепле и защите, как и любой только что родившийся младенец, но это говорит о гораздо большем. Он уже тогда был „Богом над всеми“, но пришел туда, где находились мы, чтобы вознести нас туда, где Он вечно.
Он опустился на место зависимости и на протяжении тридцатилетнего пути ни разу не сошел с этого места. О Его юности мы читаем, что Он был подчинен Своим родителям (Лк. 2:51). В начале Своего общественного служения на берегу Иордана Он вошел под воду крещения, чтобы занять Свое место среди кающегося остатка Израиля, и тут небеса открылись, и голос Отца возвестил о Его восторге от этого совершенного тридцатилетнего пути. Водимый Духом по пустыне и в течение сорока дней искушаемый сатаной, Он никогда не отступал от зависимости от Бога. Он мог превратить камень в хлеб, но мы с вами не можем. Он мог бы сброситься с храма без всякого вреда для Себя, но это было бы неестественно для людей. Он мог бы взять царства мира сего из рук сатаны, как это пытались сделать многие люди с тех пор, но это не было действием, зависящим от Бога. При каждом искушении Он использовал только то, что доступно нам, - Слово Божье.
Во время Своего пути Он ходил по морю, повелевал ветром и усмирял волны, исцелял больных, хромых и слепых, но все чудеса совершались ради других, а не ради Него Самого. Он голодал, Он изнемогал, Он плакал. Он сострадал и скорбел, а в конце Своей безгрешной жизни терпел боль и издевательства. Когда Ему предложили что-то, чтобы облегчить физическую боль от распятия, Он отказался от этого, потому что Божественная любовь спланировала путь, который должен был преодолеть все глубины, в которые завел нас грех. Только так можно было увидеть, что сила Божьей любви превосходит все, что грех принес в этот мир.
Переходя через ручей Кедрон из Гефсиманского сада, Господь Иисус был встречен Иудой и группой людей из первосвященников и чиновников с фонарями, факелами и оружием. Он выходит, зная, что должно произойти, и говорит им: „Кого вы ищете?“. Слава Его личности видна как в том, что Он знал о том, что должно произойти, так и в том, что в ответ на их слова „Иисус Назорей“ они попятились и упали на землю, а Он сказал „Я ЕСМЬ“. Если бы Он не предал Себя, они никогда не смогли бы взять Его. <Но мы снова видим „шнуры любви“, которые ведут Его по пути, намеченному Его Отцом. Он действительно будет пить из той чаши, которую Он принял в совершенном послушании от Своего Отца в саду.
За много лет до этого Исаия пророчествовал: „Он, как агнец, веден на заклание, и как овца пред стригущим ее немо, так Он не отверзает уст Своих“. И вот Он позволил им взять Его, связать и увести. Как ненужны были эти путы: „Чашу, которую дает Мне Отец Мой, Я не буду пить“, - сказал Он. Он пришел исполнить волю Своего Отца, и настал час, когда путь, намеченный любовью, должен был подойти к концу, и ничто не могло отвратить Его от этого пути. Не путы связывали Его, как пленника, и не они могли заставить Его идти с ними, но любовь требовала этого. „Сию заповедь Я получил от Отца Моего“.
Только Фома говорит о гвоздях, которые, говоря человеческим языком, пригвоздили Господа Иисуса к кресту: „Если только увижу на руках Его отпечаток гвоздей“. Не все жертвы распятия действительно были прибиты к кресту, некоторых просто связали. Но чтобы показать свою ненависть к иудеям, римляне обычно прибивали их на распятие. Так что и в этом случае Господь Иисус занял место „презренного и отверженного людьми“. Еще раз о страданиях Христа было сказано в Псалме 22:16: „Ибо псы обступили меня, сборище нечестивых заключило меня; они пронзили руки Мои и ноги Мои“. А также в Захарии 12:10: „И воззрят на Меня, Которого пронзили“.
Издревле было сказано: „Проклят всякий, висящий на дереве“. Они не только сделали терновый венец - результат греха, вошедшего в мир, - и надели его на голову, но и повесили Его на дереве. Прежде чем снять проклятие, его нужно было претерпеть, и распятие в полной мере исполнило эти пророческие писания.
Но опять-таки не гвозди пригвоздили Спасителя к дереву. Первосвященники в насмешку говорили: „Пусть Он сейчас сойдет с креста, и мы поверим в Него“, и Он мог бы так легко сойти, но Божественная любовь распорядилась иначе. Один из злоумышленников, распятых вместе с Ним, сказал: „Если Ты Христос, спаси Себя и нас“, но это было невозможно:
Сам Он не мог спастись, слишком глубоко протекал поток любви, и Он отдал Себя в любви, чтобы оплатить наш долг. Послушание воле Отца и любовь к нам все исполнили".
Когда Господь обратился к Фоме со словами: „Протяни перст твой и посмотри руки Мои, и протяни руку твою и вложи в бок Мой, и не будь неверующим, но верующим“, он ответил и сказал: „Господь мой и Бог мой!“ Пусть, размышляя над этими ограничениями Божественной любви, в наших сердцах возникнет такой же отклик обожания и привязанности ради Его имени.